Московский вилюец

(интервью с клириком Никольского храма г. Вилюйска иеромонахом Романом (Сокольниковым)

Его зовут отец Роман. Он — коренной москвич. А еще — иеромонах и служит в Вилюйске всего месяц, но уже называет его «нашим». И прихожане у него — наши, и детки — наши. В середине июня он возглавил первый среди улусов детский православный лагерь «Светлица». Жили дети и взрослые в палаточном городке, литургии проводили под открытым небом, а пятерых ребятишек крестили тут же, в реке. Как в Иордани. Мы встретились с отцом Романом, который прибыл в Якутск по делам на несколько дней.

 

— Отец Роман, неужто в столичных храмах места не нашлось?

— Еще при жизни владыки Зосимы — а мы были с ним знакомы — мне очень хотелось приехать в Якутию, но, к сожалению, Бог не привел этому случиться тогда. Зная мое такое желание, меня пригласил уже владыка Роман. Мы с ним познакомились, подружились, и вот я здесь.

— И вот так сразу и Вилюйск? В глушь — по меркам Москвы.

— А вы приезжайте к нам, сами увидите, какой чудный это городок. С большими традициями. С теми древними домами и постройками — не новоделами, замечу! — которые служат и сегодня. Здесь сохранился дух казачьей столицы. Ходишь по Вилюйску и чувствуешь себя причастным к живой истории, кажется, что находишься где-то двести лет назад (улыбается).

— То есть в экзотике дело?

— Нет, не в экзотике. Это — настоящая жизнь. Эта земля сразу стала мне очень родной, словно я уезжал куда-то и просто вернулся. Мало того, меня приняли здесь как родного. А еще я очень хотел служить в такой глубинке — настоящей, где реально чувствуешь сердечность и душевность людскую. В Москве с этим сделался страшный дефицит! Страшный! А здесь всё настолько искренне, что очень трогает душу и делает веру крепче.

— Языковые барьеры присутствуют?

— Нет, нисколько. Среди прихожан равное количество и якутов, и русских, все они очень грамотные и интеллигентные люди, хорошо владеющие русским языком. Но мне очень хочется выучить якутский, потому что будет славно служить литургию для людей на их родном языке. У нас много верующих учителей, в том числе преподающих якутский язык, и я надеюсь с их помощью скоро освоить сначала разговорный. К тому же на слух он мне нравится.

— Кому пришла идея создать православный детский лагерь?

— Нашему дорогому владыке Роману. Отец Гермоген — благочинный церквей Вилюйского округа, который служит здесь вот уже два года, с радостью подхватил идею, начал подготовку. Но скоро предстоит празднование 20-летия возрождения епархии (в октябре), к тому времени нужно завершить строительство храма в Вилюйске, а отец Гермоген оказался очень занятым. Тогда-то это дело доверили мне. Я немного волновался, человек-то новый — как воспримут, неизвестно. Но с Божией помощью начал, и удивительно, ни один человек, к кому бы я ни обращался, в помощи с созданием лагеря не отказал.

— А что удивительного?

— Вы знаете, внутренне я был готов к тому, что многие вежливо откажут. Коль скоро я из Москвы, мне привычнее отказы — у всех свои проблемы, свой ритм жизни и им не до чужих детей. Здесь же, когда речь заходит о детях, даже в мыслях нет такого, чтобы отказать. Очень стесняясь, говорят, что крупной помощи оказать не сумеют, а вот продуктами, хлебом, канцтоварами, палатками, матрасами — пожалуйста. Словом, кто чем может, тем и помогли. Именно так и состоялся наш лагерь, и низкий поклон всем, кто помогал нам. Когда встал вопрос, где разместиться, очень помог нам директор Вилюйского детского дома — мы со Спиридоном Трофимовичем выехали в окрестности города, на территорию детской дачи детдома. Тогда там еще шел ремонт, но нам разрешили расположиться на полянке перед корпусами. Такое там место потрясающе красивое — высокий берег реки, роскошный лес, белки скачут, соловьи поют и распускаются ландыши!

— Были какие-то принципы, по которым шёл набор детей на сезон? Например, только крещеные.

— Мы лишь объявили в воскресных школах Вилюйска и Кысыл-Сыра, что набираем детей в православный лагерь, но можно ехать не только воскресникам, но и их друзьям. Так у нас вполовину получилось — и крещеных детишек, и некрещеных. Но никто не капризничал и не отказывался помолиться. Как раз в гимне лагеря, который дети сами и сочинили, есть такие слова: «…Встанем вместе на молитву, ведь мы — одна семья». Без патетики, мы жили как одна большая семья.

— С этого места поподробнее, пожалуйста.

— Во-первых, всё, что происходило в лагере, обсуждалось всеми вместе — и распорядок дня, и сценарии концертов, которые своими силами организовывали, и приготовление пищи — вся жизнь строилась на паритетных началах. Во всем без исключения дети принимали участие и чувствовали себя полноправными хозяевами. Наша задача была — соблюдать технику безопасности и чтобы все были чистыми и накормленными. Дальше дети могли творить, а творчеству уделялось много времени, им было весело.

— Сплошной праздник непослушания.

— Конечно, взрослые проявляли некоторую строгость — без этого нельзя. К примеру, стояли жаркие дни, и мы разрешили детям купаться. Так вот сложность заключалась лишь в том, как выманить их обратно из речки. Очень ценили дети вечера — мы все собирались у костра и делились своими впечатлениями о прожитом дне. К сожалению, не так часто дети имеют возможность общения со священниками в силу небольшого количества последних. Ребята ко всему оказались еще и любознательными, вопросы сыпались как из рога изобилия. Мы даже разделили детей на небольшие группы, каждой из которых было отведено специальное время для бесед.

— Какие вопросы чаще всего задавали?

— Самые разные, начиная с житейских, заканчивая сугубо богословскими. И я старался как можно больше и нескучно рассказать обо всем, что их так интересует. Чаще всего расспрашивали, где я учился, как живется в Москве, какие города я еще видел, нравится ли мне в Якутии, почему я монах и где живет Бог. А сам я расспрашивал их, как создавался Вилюйск, откуда появилось название Кысыл-Сыр. Дети рассказывали о тех старинных домах, которые я уже видел и о которых еще не знаю, о том, какие храмы были на вилюйской земле, кем были их бабушки и дедушки. Мне как историку было приятно это слышать — они знают историю своего края и любят ее. Я рассматриваю фотографии. На них только счастливые лица с сияющими от радости глазами.

— А это что, вы крестите детей в реке? А родители разрешили?

— Конечно, перед тем как поехать в лагерь, я озвучил, что будет такая возможность. Крещение приняли пятеро ребятишек, которые давно к этому Таинству готовились. Это стало большим событием не только для них, но и для всех присутствовавших. Более того, дети даже помогали, по крайней мере, когда я заканчивал молитвы, они все громко хором произносили: «Аминь». Как говорится, «едиными усты, единым сердцем». В воскресенье литургия проводилась под открытым небом. Вот здесь (показывает фото. — Я. Н.) был такой пенек замечательный — мы использовали его вместо аналоя (специальный столик. — Я. Н.) для Таинства исповеди. А кульминацией стал некий символ, придуманный ребятишками: каждый сорвал березовую веточку, и из них был сплетен венок. В него мы вплели голубые (в Кысыл-Сыре храм Божией Матери, а голубой — цвет Богородицы. — Я. Н.) и желтые (а в Вилюйске храм в честь Святителя Николая, и желтый — святительский цвет. — Я. Н.) ленточки и бейджики с именами детей — мы такие выдали каждому ребенку, чтобы при знакомстве в первые дни они не путались. И вот этот нарядный венок в заключительный день мы торжественно пустили по реке — в знак нашей дружбы, нашего единения. У всех на глазах блестели слезы. Дети очень сдружились и не хотели расставаться. Кысылсырцы пригласили нас с ответным визитом к ним погостить. Даст Бог, к концу лета съездим и с удовольствием встретимся.

— Почему вы выбрали стезю монаха?

— Вы знаете, так в детстве случилось, когда я пришел впервые в храм, вокруг меня были монахи. Они очень внимательно относились к моему воцерковлению, проявляя заботу обо мне и определенную строгость, брали с собой в поездки по святым местам. И в любое время я мог прийти к ним с любым вопросом и получить ответ. Я нисколько не хочу умалять достоинств женатого священства, но у них были большие семьи, неизбежные заботы о воспитании собственных детей, так что на приходских у них практически не оставалось времени. Так вот это детское эгоистическое восприятие было таковым, что монахи — они полностью мои. И так мне мой монашеский круг был близок, так они всецело отдавали себя служению Богу и людям, что уже с отрочества был уверен, что и мой путь — монашеский. Сразу после окончания школы я принял иночество. С тех пор много времени прошло, но ни разу я о своем выборе не пожалел.

— В храм-то вы впервые тоже самостоятельно пришли?

— У меня была очень верующая бабушка. Но это были ведь советские атеистические времена, и верующие боялись делиться своими знаниями и никому их не навязывали. Родители открыто веру не исповедовали, но обязательно два раза в год собирались у бабушки на Рождество и Пасху. Это был праздник для всей семьи — с очень хлебосольными традициями, подарками, песнями, к которому заранее готовились. Бабушка долго убеждала родителей, чтобы взять меня с собой в церковь. И однажды мама сдалась: «Если сумеешь его уговорить, если пойдет добровольно, то возьми». И бабушка сказала: «Если ты меня любишь, ты со мной сходишь». Древний храм, очень красивые росписи, большие иконы, богослужение, облачения священников — всё это произвело на меня неизгладимое впечатление. Потом бабушка повела меня на праздник Успения Божией Матери — 28 августа. И особенность этого праздника в том, что храм утопает в цветах. А я очень люблю цветы, и этот праздник был для меня необыкновенный. По своей детской непосредственности я думал, что храм открыт один раз в году на этот праздник. Когда я учился в пятом классе, бабушка перед Пасхой занемогла и по этой причине не смогла поехать в храм освящать куличи. Она сказала, поскольку дорогу я уже знаю, в храме себя вести умею, то она меня очень просит съездить и освятить пасхальные яства. И вот в этот мой приезд я понял, что храм открыт не только один раз в году, но и в другие праздники и дни. В школе у нас появилась замечательная преподаватель по изобразительному искусству, которая во время уроков, поскольку это были годы тысячелетия Крещения Руси, читала нам некоторые библейские сюжеты. Она и взяла надо мной шефство. Мы вместе с ней стали ездить в храм, она мне очень много рассказывала, затем меня поставили на клирос. И вот таким образом начался мой путь к Богу, который до сих пор продолжается.

— В светской школе вы тоже преподавали?

— Да, совсем недолго. Светское педагогическое образование я получил после богословского. Окончив вуз, я познакомился с владыкой Романом, и началась моя подготовка к отъезду. В школе у меня была педагогическая практика на 4 и 5 курсах университета. Было тяжело, потому что специфика московских школ заключается в том, что в них учится очень много детей, которые вообще не знают русский язык. А преподавать историю Отечества на непонятном им языке в университете не учили, и я растерялся. И когда понял, что не справляюсь, предпочел уйти.

— Нерядовая для мужчины профессия — учить детей.

— А у меня родители педагоги. Папа тренер по футболу, мама в детском пионерском лагере пионервожатой работала, и это ее настоящее призвание. Сейчас у нее есть внуки — мои замечательные племянники, которым она полностью свой талант благополучно посвящает. И вообще в нашей семье много педагогов, да и священнику необходимы педагогические навыки.

— Говорят, в этом деле обязательно призвание.

— Это дело нужно любить. У апостола Павла сказано: «Любовь не завидует, не гордится, а долготерпит» (1 Кор.8:1), поэтому, если в сердце есть любовь, дети это чувствуют с первых минут, да что там — с первых секунд.

— То есть вы всех этих детей любите.

— Я их очень люблю. Я их очень (делает ударение на «очень». — Я.Н.) люблю! Несмотря на то, что и у меня, и у них есть какие-то свои недостатки, несмотря на то, что у нас было очень мало времени, я их очень и очень люблю!

Беседовала Яна НИКУЛИНА

газета «Якутск вечерний»