От фольклорных экспедиций до волонтерства

Алла Романовская — заместитель директора московского благотворительного фонда «Старость в радость», специализирующегося на помощи домам престарелых. В марте Алла побывала в Нерюнгри, на III епархиальном съезде молодежи «Мы — наследники преподобного Сергия». Мы попросили Аллу рассказать о работе фонда.

От фольклорных экспедиций до волонтерства

- Идея фонда – в общем желании помогать людям, которым эта помощь нужна. Так получилось, что такими людьми оказались пожилые.

Разные люди пришли в нашу команду по разным причинам. Мы не религиозная организация — глубоко воцерковленный человек у нас только Лиза Олескина, наш директор. Мне кажется, мы просто компания авантюристов - не в смысле «обманщиков», а людей, ищущих приключения.

Лиза закончила филфак МГУ и ездила в фольклорные экспедиции — собирать диалекты и частушки. Она с детства испытывала тягу помогать пожилым людям. В Псковской области они зашли в дом престарелых и ужасно расстроились — там было очень плохо. Лиза поняла, что она должна что-то изменить и сюда вернуться.

Начала в студкоме организовывать выезды в интернат Московский. Однажды узнала, что в подмосковном доме-интернате в Раменском на 9 мая вообще нет праздника — и просто написала в интернете: «Народ, поедемте к бабушкам, 9-е мая устроим!» После этого часть людей стала регулярно приезжать к этим бабушкам, привозить им продукты, сладости...

А потом был Новый год, и снова клич в интернете: «Поедемте бабушек порадуем!» Тогда в команду пришла и я.

Спасти бабушек из Пскова

Мы все нашлись в блогах в Живом журнале и провели классный Новый год. Мне, например, тоже всегда было проще с бабушками, чем с детьми.

После этого стало ездить еще больше народу, и тут-то и вылез Псков, про который Лиза все эти годы не забывала.  Она нам предложила: «Я не знаю, как там сейчас. Проведаем?»

Без точного адреса, просто созвонившись с директором, кучка испуганных людей загрузилась в такси и поехала в псковский дом престарелых.

С этого момента началась история «Старость в радость» в том виде, в котором фонд существует уже шесть лет. Формат поездок за эти годы не изменился, меняются лишь детали, а в целом все по-прежнему: мы едем порадовать бабушек. Одно из важных направлений — концерты. Пожилым людям, в каких бы условиях они не жили, нужно это общение. Но мы сами не можем не реагировать на условия их жизни. А в России они не очень хорошие.

Собственно, там, в Пскове, вернее, в поселке Ям, куда мы приехали в первый раз, мы на две недели разбили волонтерский лагерь — делали косметический ремонт и просто наблюдали за жизнью. Это была плохая жизнь. За бабушками практически не ухаживали. Одна в пролежнях с ног до головы, другая с мокрой головой после бани под открытым окном (медсестра говорит: «Если я закрою окно, она будет вонять!»).

Мы взяли и написали в блоге: «Друзья, смотрите какая тут жесть творится!». И грянули проверки! К нам обратились органы власти: не клевещем ли мы на директора? С проверкой поехал сам губернатор — разумеется, к его приезду прибрались, бабушек помыли, замотали. Но у нас были и фотографии, и видеоматериалы, и закончилось дело тем, что дом закрыли. У нас с тех пор сложные отношения с Псковской областью. Но это неважно! Важно, что бабушек переселили в большой современный дом-интернат, построенный рядом!

В каком доме престарелых лучше?

- Вы уже несколько лет существуете — замечаете ли тенденцию к улучшению состояния домов престарелых? Или все зависит от области?

- Да, это зависит от региона. Где-то бюджет больше, где-то меньше. Еще многое зависит от персонала — кто-то ухаживает лучше, кто-то лучше.

За сто километров от того дома престарелых в Псковской области стоит точно такой же домик с таким же финансированием (район один). Мы шесть лет его посещаем, и бабушки там одни и те же, практически не умирают, только от старости. А в тот дом, который в итоге закрыли, мы приезжали раз в три месяца, и там уже по несколько человек не было — умирали от плохого ухода.

- В конце работы съезда ты с группой волонтеров посетила дом престарелых в поселке Чульман. Что можешь о нем сказать по сравнению с аналогичными заведениями в Средней полосе?

- Мы такие называем «залюбленными». Во-первых, к ним постоянно кто-то приезжает: то воскресная школа, то с социальными акциями из Нерюнгри. Кроме того, там хорошие условия. Они лежат по два — три человека в комнате с телевизорами, у кого-то медицинские кровати. Самый главный показатель — нет запаха, хотя достаточно много лежачих. Это значит, персонал ухаживает. В некоторые дома престарелых просто невозможно зайти!

Что делает «Старость в радость»?

- Какие направления работы у фонда «Старость в радость»? Ваша основная задача — общение или материальная помощь?

- И концертная деятельность, и материальная помощь. Когда мы приобрели имя и репутацию, мы стали собирать средства на материальную помощь домам престарелых: кровати, матрасы, тумбочки, каталки для мытья лежачих больных, средства по уходу, иногда — медтехника, например, кардиографы. Мы существуем на частные пожертвования, поэтому обычно дело происходит так.

Недавно я поехала в Тамбовскую область проводить семинар для студентов. Мы посетили дом престарелых, а там бабушки сидят на каких-то перекошенных деревянных кроватях, с пустыми тумбочками, и ничего у них нет, только смятый матрас да ночная рубашка. Хороший директор, хороший персонал, но бюджета не хватает, средств. И поэтому мы написали объявление: «Дорогие друзья, мы сейчас собираем деньги на Тамбовский дом престарелых. Нужно все!». Мы посчитали: нужно около миллиона. И люди переводят.

Иногда помогают крупные предприниматели, но обычно это разовая поддержка. Устав не запрещает нам принимать средства из-за граница, но оттуда пока не помогают, поэтому под закон об иностранных агентах мы не попадаем, лишней бумажной волокиты нет. Как говорил Остап Бендер: «Будут бить, будем плакать». Проблемы надо решать по мере их поступления.

Огромный пласт нашей работы занимает переписка. Многие люди даже думают, что мы, кроме переписки, ничем не занимаемся. Придумали мы это еще в первую поездку, когда поняли, что не сможем часто приезжать, а бросать наших бабушек не хочется. Решили, что будем просто писать письма. Спросили, кто хочет получать, бабушек сфотографировали, фотографии распечатали — и раздали друзьям с просьбой: «Пишите этим бабушкам!»

А потом почему-то пошел всплеск! Народ прямо захотел этих бабушек, спрос превысил предложение. Нам пришлось посещать дома престарелых таким образом: открывали карту, выбирали какие-нибудь забавные названия и ехали туда, чтобы знакомиться с бабушками. А приехав один раз, ты не можешь не поехать еще. Сначала этих домов было два, потом семь, потом двадцать. Потом мы поклялись, что больше домов не берем.

Потом их стало пятьдесят, потом восемьдесят, а сейчас больше ста десяти.

Кто такой волонтер?

- Сколько при этом в фонде человек?

- Семеро учредителей (тех, кто несет ответственность за фонд). Мы друг друга называем «орги». От двадцати до пятидесяти постоянных волонтеров, на которых можно положиться: им даешь задание – они выполняют, могут сами провести поездку. Например, чудесная девочка Аня, которая организует поездки по всей Тульской области — а у нас там больше десятка домов и больниц.

И больше пяти тысяч людей пишут письма бабушкам.

- Каков психологический портрет волонтера? Что это за люди?

- Их две категории. Первая — люди, дающие средства, в возрасте от тридцати до сорока пяти, уже состоявшиеся, обеспеченные. Они еще сами достаточно молоды и не думают о старости, но уже видят, что такое старость, потому что их родители, бабушки и дедушки уже не молодые. Вторая — выездные волонтеры. Обычно это молодые, но уже работающие люди.

- Как вы привлекаете к своей деятельности людей?

- Недавно мы получили грант от фонда «Адреса Милосердия» на проведение семинаров по основам волонтерства с пожилыми людьми и привлечению новых людей в регионах. Стараемся работать с вузами, правда, результат пока маленький. Например, в Тамбов приехали — в аудитории сидят шестьдесят студентов. После первых двадцати минут демонстрации нашего фильма ушла треть, потом потихоньку еще народ уходил. Остались человек пятнадцать, семеро поехали с нами. И это очень хороший результат!

- Вот на съезде было представлено достаточно много волонтерских организаций. Что можно сказать о наших якутских волонтерах?

- Я очень радуюсь тому, что они совсем юные! Им хватило разума придти к этой деятельности в столь молодом возрасте! Я начала этим заниматься уже на последнем курсе университета, мне исполнился двадцать один год, и мне жаль, что я не занялась этим раньше. И, честно говоря, я поразилась количеству проводящихся здесь социальных акций! Регулярные и разовые, очень разноплановые. Я, например, так не умею. У меня просто времени и сил не хватит ездить еще и к детям. А так здорово, что они и к детям поехали, и бабушек поздравили!

Выгорание

- Там, где волонтерство поставлено на широкую ногу, проводятся тренинги против выгорания — усталости волонтеров от их работы. У вас такое есть?

- Проблема такая есть, но лично мы до тренингов еще немножко не дошли. У нас достаточно большая текучка кадров — люди появляются и исчезают, потому что выгорают. У нас есть прекрасные коллеги «Клуб волонтеров». Они отслеживают своих ребят, мониторят их состояние. Конечно, это необходимо! У меня самой много раз было такое, что я понимала, что не могу больше ездить, не могу больше видеть людей, с которыми езжу, не вижу больше смысла посещать бабушек. В таких случаях я могу кому-нибудь позвонить и сказать: «Другой фонд детям на операции спасает, помогает, а мы что, песни поем? Что за ерундой мы занимаемся? Опять буду стоять как музыкальный автомат перед бабушками?!» Особенно это обостряется, когда мы не занимаемся улучшением материальных условий домов престарелых.

Но потом я понимала, что мне просто надо отдохнуть. Проходило время, и я снова возвращалась.

Я сужу по себе, и мне кажется, что раз я это прошла, то и другие пройдут, зачем этому уделять внимание? Это неправильно, на самом деле. Люди разные — кто-то сам возвращается, а кого-то надо поддерживать.

- Что в таких случаях тебя возвращало?

- На данном этапе для меня наше дело само очень напоминает религию. Такая религия добрых дел. Веру христианскую она нисколько не отменяет, просто для меня вот это доброе дело, приносить эту радость людям — это ценность сама по себе, и мое личное мнение или состояние не имеет никакого значения. Кто-то назовет это христианским смирением — я бы не стала. Если тебе это опротивело, можно либо отдохнуть, либо податься в другую отрасль и там найти себя. Может быть, кто-то через силу бабушками занимается, а на самом деле детей любит и лучше бы детям помогал.

Добро возвращается?

В конце концов, если судить по моему собственному, опять же, опыту, это в каком-то смысле вопрос провидения. Я очень долго читала блоги, смотрела по телевизору, как все помогают детям. Смотрела и рыдала. Пришел момент, когда я поняла: все, я готова. Я как Божий промысел расцениваю то, что мы увидели это объявление про Новый год! Это был переломный момент. Детьми я бы не смогла заниматься. А так благотворительность даже стала моим основным родом деятельности, хотя кем я только ни была! Музейным пиарщиком, переводчиком на сайте знакомств, работала в министерстве спорта и работы с молодежью в Московской области...  А потом поняла, что пора мне сюда, с концами.

Я не знаю, что будет со мной, если этого не будет. Я обычно стараюсь плохие ситуации продумывать заранее: вдруг я останусь совершенно одинокой или стану инвалидом... Но ситуацию, что в моей жизни не будет благотворительности,  я не могу представить, потому что за этой мыслью начинается бездна. Поэтому об этом я не думаю.

- Как тебе кажется, добро возвращается?

- Нет. Мне почему-то это в последнее время стало резко понятно. Раньше я этого не знала, не хотела знать. Мне все время казалось, что надо верить в лучшее, делать добро не просто, потому что надо, а потому что потом обязательно будет хорошо, добро вернется, наступит счастье – так вот, ничего подобного! Ты можешь быть несчастным всю жизнь, одиноким, больным, всеми покинутым, и это не потому, что ты плохой или ты плохо что-то сделал, а просто, потому что вот так вышло. Судьба.

Осознав это, я успокоилась: «Проблемы надо решать по мере их поступления». А смысл доброго дела — в самом добром деле.

Якутия: хочется вернуться

- Какие у тебя впечатления от Якутии в целом?

- Мне нравятся люди. Я их мало видела, потому что мы перемещались с конференции в гостиницу и обратно, но я была приятно удивлена этой молодежью. Мне очень понравилось, что конференция, несмотря на ее официальность, была неформальной. Я была на многих формальных мероприятиях, когда муниципалам дается указание собрать делегацию, и делегации по указке приезжают. А в данном случае была совсем другая атмосфера.

Надо сказать, я впервые участвовала в таком чисто церковном мероприятии. Я ведь даже не сразу поняла, куда я еду. Я думала, что просто вместо Лизы Олескиной еду проводить семинары по молодежному волонтерству. Потом смотрю: епархиальный съезд молодежи... По расписанию – утром молитвы в храме, вечером исповедь по желанию, вечерние молитвы. Я, конечно, не против, но я пока не настолько воцерковленная...

А потом я даже немножко расстроилась, что только один раз попала на молитвы. Я бы с удовольствием сходила еще. А ведь я даже не знала сначала, как себя вести!

Город Нерюнгри меня немножко напугал. Может быть, я просто ничего не видела, а может, дело в том, что тут нет старых зданий, какого-то деревянного зодчества. Мне весь город показался «спальным районом». Наверное, я бы вернулась сюда, посмотреть еще, понять, посмотреть другие города, якутскую культуру. Но самое главное, здесь епархией и лично владыкой Романом создана такая атмосфера, что хочется вернуться.